Рабы Парижа - Страница 90

Де Совенбург, некогда громче всех осуждавший герцога за то, что тот принес сына в жертву деньгам, считал не только возможным, но и естественным жертвоприношение дочери.

Диана твердо решила, что пробьет себе дорогу сама.

Однажды при ней говорили о шандосском дикаренке.

— Почему бы мне не поймать его в свои сети? — подумала она. — Недаром же я Диана-охотница!

В этот момент вездесущий Доман и подметил краску на ее щеках.

На следующий же день девушка начала собирать сведения о будущем муже. Это было непросто: ведь она должна была узнать о нем все и при этом ничем не выдать своего интереса к Норберту. И ей это удалось, хотя в монастыре обучали чему угодно, только не самому непостижимому из всех искусств — искусству быть женщиной.

Результаты расспросов превзошли все ее ожидания.

Однако прекрасная охотница не стала предаваться мечтам и восторгам, а принялась тщательно взвешивать все плюсы и минусы предполагаемого брака.

Если бы она владела бухгалтерией, то, вероятно, записала бы дебет и кредит приблизительно так.

Плюсы:

— титул герцогини,

— двести тысяч годового дохода,

— дворец в Париже, где она создаст самый блестящий салон и станет его звездой,

— замок и земли де Шандоса при Пуату.

Минусы:

— сверхъестественная скупость герцога.

Плюсы явно перевешивали. Цезарь де Шандос уже стар. Сколько он еще проживет? Ну, шесть-семь лет, не больше.

"Тогда мне будет всего лишь двадцать пять. Я буду молода, богата и счастлива! А главное, всем этим буду обязана только самой себе. И, пусть тогда отец и брат мне завидуют", — рассуждала она.

К чести Дианы, надо сказать, что она все-таки не ограничилась бухгалтерией и захотела посмотреть на юношу прежде, чем принимать окончательное решение.

В первое же воскресенье ей показали Норберта в церкви. И теперь уже она всю обедню поглядывала в его сторону.

Девушку поразила красота его лица. Заметила она и грусть в глазах молодого маркиза. Безошибочная женская интуиция подсказала ей, что он несчастен, и она пожалела его.

Выходя из церкви, прекрасная охотница мысленно клялась, что женит его на себе во что бы то ни стало.

Прежде всего надо было с ним познакомиться.

Но как это сделать?

В гости де Шандосы не ходят и к себе никого не приглашают.

Церковь он посещает только под неусыпным надзором отца.

Обратиться к родителям? Ну уж нет! Диана слишком хорошо знала, что они в лучшем случае ничем ей не помогут, а в худшем — отнимут свободу действий.

Девушка нашла выход. Она усердно занялась благотворительностью.

Теперь Диана целыми днями колесила по Беврону в отцовской карете: она развозила лекарства больным, раздавала пищу бедным и присматривала за маленькими детьми, пока их матери работали в поле.

Со всех сторон старый де Совенбург слышал благословения в адрес дочери и получал от этого искреннее удовольствие: чертовка, кажется, одумалась и, пожалуй, все-таки удастся спровадить ее в монахини.

— А в монастыре еще сомневались в благочестии моей дорогой Дианы, — говорил он соседям. — Нет, она у меня прирожденная сестра милосердия!

Сестрами милосердия в то время служили монахини.

Маркиз так и не заметил, что благотворительность мадемуазель Дианы распространялась только на ту часть Беврона, что примыкала к владениям герцога.

Но все ее старания были напрасны.

5

Через неделю после того, как герцог посвятил сына в великую тайну, он снова остался с юношей наедине и сообщил ему свою волю:

— С сегодняшнего дня ты больше не будешь работать в поле. Я поручаю тебе наблюдать за работниками.

— А как же…

— Не перебивай!

— Слушаю вас, отец.

— Неделю назад ты убедился в том, что я считаю тебя взрослым. Поэтому ты должен привыкать к независимости и учиться повелевать людьми. Теперь все приказания по хозяйству будешь отдавать ты — сначала, разумеется, под моим руководством.

Норберт изумленно смотрел на герцога: все, что он слышал, было так ново и невероятно, что он принял бы слова отца за шутку, если бы Цезарь де Шандос был способен шутить.

— Иначе, — продолжал старик, — не приучившись смолоду к свободе и самостоятельности, ты после моей смерти можешь натворить много глупостей. До сих пор я был тобой очень доволен. И вот тебе награда.

С этими словами герцог вручил юноше великолепное ружье.

— Сегодня я купил хорошую охотничью собаку. Егерь научит тебя стрелять. Теперь ты будешь иметь свободное время для охоты и развлечений.

Де Шандос помолчал, ожидая благодарности, но сын ничего не сказал.

Он все еще не верил своим ушам.

— Самостоятельность требует денег. Я буду давать тебе тридцать франков каждый месяц. Распоряжайся ими, как хочешь, но помни: каждая лишняя монета, истраченная тобой, отдаляет на один день будущее величие наших внуков… Почему ты молчишь? Мои подарки тебе безразличны?

Норберт заставил себя произнести несколько слов.

Де Шандос, не дослушав, повернулся к нему спиной и вышел из комнаты.

Получив разрешение отца, Норберт все свободное время теперь проводил в лесу.

Единственным другом юного маркиза стал его охотничий пес Бруно, который ничего не требовал, не задавал лишних вопросов, никогда не оскорблял жалостью или грубостью. К тому же он всегда был в таком же настроении, как и его хозяин.

Стрелять Норберт почти не умел и дичью не интересовался. Он попросту рад был под предлогом охоты избавиться от тягостного общества отца.

Пастор не раз говорил герцогу, что с юношей творится что-то неладное, но старик, едва выйдя из церкви, тут же погружался в хозяйственные заботы и забывал, что у сына, кроме работящих рук. есть еще и душа.