Рабы Парижа - Страница 59

— Ох!…

— Что "ох"? Вы что, считаете, что в наше время кто-то кого-то уважает? Очнитесь! Делают вид, вот и все! Даже выдумали новое слово для этого:"почтение". Почтение к власти, соединенной с ловкостью. Вас будут почитать!

Маркиз смутился.

— А вы уверены в ваших… акционерах? Вы в самом деле надеетесь с них получить столько, чтобы покрыть значительные издержки?

— Почтенный Маскаро только и ждал этого вопроса.

Он взял с бюро пакет с карточками и, перебирая их в руках, заявил:

— Здесь у меня триста пятьдесят человек, каждый из которых с удовольствием даст десять тысяч франков!

— Три миллиона пятьсот тысяч франков!

— Это итог, если Бомар не лжет. Не хотите ли взглянуть хотя бы на некоторые? Я не стану выбирать специально. Возьму первые попавшиеся…

Н. — инженер. Пять решительных писем, написанных жене покровителя. Благодаря этому получил место, которое легко может потерять. Даст пятнадцать тысяч франков.

П. — торговец. Записная книжка, доказывающая, что последнее его банкротство — подложное и что он скрыл капитал в двести тысяч франков. Конечно, внесет двадцать тысяч.

Б. — Фотография в слишком легком костюме. Не богата, но три тысячи даст.

Г. — три коротенькие записки, подтверждающие неприятное обстоятельство, случившееся с ней до замужества. В доказательствах — письмо акушерки. Десять тысяч франков.

Л. — Непристойная, богохульная песня, написанная его рукой и подписанная. Может дать две тысячи.

Этих доказательств вполне хватило, чтобы Круазеноа решился.

— Довольно, — прервал он, — сдаюсь, ваша власть страшнее полицейской.

— Не вступайте в противоречия с законом, и вам не придется платить, — добавил Ортебиз, — итак, шантаж — средство для поддержания нравственности!

Маркиз Круазеноа был слишком взволнован, чтобы отреагировать на шутку, он повернулся к Маскаро и отрывисто сказал:

— Жду ваших указаний.

Маскаро вновь одержал победу. Граф Мюсидан, Поль Виолен, Катен… Теперь вот Круазеноа… Они сдавались один за другим…

Маркиз стоял перед ним побежденный, жалкий, готовый к сотрудничеству. Его тщеславие было подавлено.

Маскаро хорошо знал, что побежденный может забыть свое поражение, но никогда не забудет оскорбления. Поэтому на фразу Круазеноа он ответил утонченно вежливо.

— Я не могу давать вам указания, маркиз, мы можем только совместно обдумывать наши дела и совместно же принимать решения.

Круазеноа был тронут этой поддержкой после всех грубостей, которые он тут услышал.

— Надеюсь, — продолжал Маскаро, — мне не надо объяснять вам всю выгодность принятого решения? На днях вы писали мне, и я понял, что у вас нет средств к существованию и вы не знаете, что предпринять на будущее.

— Но… я надеюсь на наследство после моего брата, скрывшегося таким непонятным образом…

Маскаро дружески погрозил ему пальцем.

— Вы теперь наш, и позвольте вам заметить, что откровенность у нас на первом плане, можете спросить об этом у Катена.

— Это правда, — ответил адвокат. На его губах от этой тонкой иронии появилась гримаса, которая должна была изображать улыбку.

Маркиз казался удивленным.

— Не понял, — начал он, — разве я не откровенен?

— Так при чем тогда это наследство?

— Но ведь оно существует, и довольно большое!

— Довольно, довольно! Мы все знаем. Учитывая множество сомнительных векселей, его можно оценить от ста двадцати до ста сорока тысяч франков.

— Пусть даже так! Но, возможно, я могу наложить арест на имущество…

Он остановился, заметив, что Ортебиз сейчас расхохочется.

— Не надо нам рассказывать сказки, — бросил Маскаро, — когда дело дошло до наложения ареста на имущество, вы засуетились, но когда выяснилось, что этой суммы не хватит, чтобы погасить ваши долги, вы сделали все, чтобы отменить этот арест. Вы правы, если ваши ростовщики узнают о настоящем положении дел, они откажут вам в кредите. Сейчас же это наследство существует для того, чтобы водить ваших поставщиков за нос.

Круазеноа был неплохим игроком. Увидя, что тут выкручиваться невозможно, он громко расхохотался.

— Каждый делает, что может!

Почтенный Маскаро уселся в кресло. Воодушевление у него пропало. Он казался ужасно утомленным.

— Не смею больше вас задерживать, маркиз, — проговорил он. — На днях мы еще увидимся с вами. Катен разработает план и расскажет вам, как действовать дальше.

Катен и Круазеноа вышли.

Как только за ними закрылась дверь, Маскаро обратился к Полю:

— Как вам понравился наш рассказ?

Поль, как все мягкие и податливые натуры, вначале был потрясен. Но когда ему удалось заглушить в себе голос совести, его природное тщеславие обернулось цинизмом.

— Я думаю, — отвечал он, — даже уверен, что вы во мне нуждаетесь. Это хорошо! Я ведь не маркиз и буду повиноваться вам без всяких уловок.

Что подумал по поводу этой тирады Маскаро, неизвестно. По лицу его, как всегда, прочитать это было невозможно.

Что касается доктора Ортебиза, то он был явно удивлен смелостью своего ученика.

— Я глуп! — подумал он. — Это же ясно, как день. Весь этот спектакль Батист затеял из-за этого мальчика, такого слабого и тщеславного…

— Я жду, сударь, — настаивал тот.

— Чего?

— Чтобы вы мне сказали условия, на которых я могу получить титул, стать миллионером и жениться на мадемуазель Флавии, которую я так люблю…

Маскаро горько, почти зло усмехнулся.

— Приданое которой вы так любите, — прервал он, — не будем это смешивать.